Сергей Жарков был одним из любимцев одесских болельщиков 80-х годов — наиболее успешного периода в истории «Черноморца». Сергей Николаевич обладал непростым характером, с юных лет отличался умением «не поладить» с тренером, но, тем не менее, оставил яркий след в одесском футболе.

Запасной чемпион мира

— Сергей Николаевич, расскажите, как вы пришли в футбол? — Меня в буквальном смысле подобрали на улице. Я жил на Льва Толстого возле 121-й школы, и мы детьми бегали в этом районе, играли в футбол. Там я попался на глаза тренеру Александру Дмитриевичу Руге, он за мной понаблюдал и предложил прийти на просмотр в детскую школу в Отраде. Я согласился, пришел раз, потом еще раз, и вскоре стал полноценно заниматься там футболом. В ту пору в Отраде кроме Руги был только еще один тренер — Мирошниченко. Александр Дмитриевич работал с детьми до 16, а Мирошниченко с теми, кто постарше. — В 15 лет вы уже попали в дубль «Черноморца». В тот же год «Черноморец» занял третье место и провел очень хороший сезон, но вас не сразу стали подпускать к основе? — Да, Александр Дмитриевич рекомендовал меня в дубль. Третье место «Черноморец» занял, но после этого начался период относительных неудач. Что касается меня лично, то я в основном выступал за разные юношеские сборные, ездил с ними по Союзу, и в Одессе проводил мало времени, за команду почти не играл. В сборной тогда была очень насыщенная жизнь. В 1977 году наша молодежная команда, в которую входил и я, даже стала чемпионом мира. Наш 1958 год вообще был урожайным — созрело очень хорошее поколение игроков, как следствие работы разных спортивных интернатов, киевского, харьковского и других. Чего стоят хотя бы такие имена как Хидиятуллин, Бессонов, Балтача, Каплун, Крячко, Сивуха, москвич Бодров, который недавно привозил в Одессу молодежную команду «Динамо». Там я его увидел впервые после 1977 года. А что касается чемпионата мира, то там мне сыграть не довелось. Дело в том, что команду к чемпионату готовил один тренер, Александр Коршунов, а в Тунис повез другой — Мосягин. С последним у меня сразу не сложились отношения, этот человек на серьезном уровне в футбол не играл, попал в тренеры из чиновников и, в общем-то, был некомпетентен. Ему просто повезло, что команда уже была создана. Коршунову же просто нельзя было ездить в капстраны, у него были с этим проблемы. Так меня и еще нескольких ребят Мосягин от основного состава «отцепил». — Но тем не менее, вы были с командой и титул чемпиона мира от вас не ушел… — Да, но впечатления, конечно, получились не совсем те. За сборную, за ребят, естественно, был очень рад, волновался не меньше, чем они во время матчей. Вообще турнир для сборной получился непростым, тем более это был первый молодежный чемпионат, да еще и проводился в арабской стране, поэтому без определенных организационных проблем не обошлось. Мы приехали в Африку в шерстяных костюмах с надписью СССР. Жара страшная, рядом Сахара, мы сразу их сняли и не надевали больше. На награждение, на специальный вечер, все команды пришли в классических костюмах, а мы — кто в чем, потому что вариантов было немного — или гражданская одежда или вышеупомянутая «чистая шерсть». А сам тот чемпионат в плане зрелища мне, как, думаю, и всем болельщикам, вспомнить интересно. На нем загорелась звезда Владимира Бессонова, впрочем, на мой взгляд, Вагиз Хидиятуллин сыграл еще интереснее. Вообще-то, из-за Мосягина мы приехали на чемпионат мира почти без нападающих, вот и пришлось затыкать дыры более опытными ребятами, которые вынуждены были действовать на непривычных позициях. Вова Бессонов уже достиг определенного уровня мастерства, перебрался к тому времени из Харькова в киевское «Динамо», и поэтому на том чемпионате он мог блистать на любой позиции.

Свободу узнал в армии

— После чемпионата вам стали больше доверять в Одессе? — Не совсем. В то время как раз сменилось руководство. Ахмеда Алескерова заменил Анатолий Зубрицкий. Я же вернулся с чемпионата мира и обнаружил, что мне понизили зарплату. Чемпиону мира… Некоторое время посидел в дубле, я еще обладал определенной наивностью. А потом с радостью откликнулся на приглашение в СКА. — То есть, для вас служба в армии не была в тягость? — Конечно. Футбол был моим любимым делом, и мне хотелось, прежде всего, играть. Мы в то время были подневольными людьми, это сейчас у футболистов есть контракты, агенты и полная защита прав. А тогда могли наказать как угодно, просто не разрешить вообще играть в футбол в любой команде. Мы были в рабском положении. Переход в СКА позволил мне во многом состояться, как футболисту. Прежде всего, этим я и другие ребята — армейцы тех лет — обязаны тренеру команды, Владимиру Константиновичу Шемелеву. При нем команда была настолько яркой и самобытной, что ее язык не поворачивался назвать армейской. Такая атмосфера свободы была в коллективе, настолько отлично ладили игроки и тренеры. В основном, это было возможным благодаря человеческим качествам Шемелева. К нему приходили молодые ребята, с дубля или еще откуда-то, и играли. Материальные возможности той команды были несопоставимы с тем, чем располагали соперники. Но Шемелев брал чем-то другим, он лепил команду из того, что было, из тех футболистов, которых не сильно ценили свои клубы. Если футболист был нужен команде, то уже тогда умели избежать армии, давали отсрочку, устраивали в институт… Я провел в СКА три сезона, но фактически отыграл 2 года, с лета 78-го по лето 80-го. При этом еще определенный период пропустил из-за болезни, доктор Боткин пришел и взял за печень. Нельзя было полгода играть, но я только пару месяцев выдержал. Вспоминаю армейские годы с удовольствием, фактически в СКА я стал профессионалом, это был мой первый серьезный клуб. Дубль есть дубль, и хотя первенство дублирующих составов в Советском Союзе трудно сравнить с теперешним, все равно отношение было не то. — Но ведь тогда на дубль киевского «Динамо» приходило 20 тысяч зрителей? — Да, однако Киев всегда в этом отношении стоял несколько особняком. А на игры основного состава приходило и по 60 тысяч. Тогда вообще все было по-другому, футбол был другой, и все 16 команд были разные, со своим неповторимым стилем. Даже если бы они вышли на поле без формы, все равно с первых минут игры было бы понятно, что это играет «Динамо» (Тбилиси), это «Спартак», это «Зенит», а это «Арарат». Было очень большое разнообразие, как в самой нашей многонациональной стране, так и в футболе.

Другая религия

— Тем не менее, вы все-таки вернулись из СКА в «Черноморец». Вам не предлагали остаться на сверхсрочную службу? — Конечно предлагали, я мог бы получить звание офицера… Но я вырос в Отраде, для меня это была альма-матер. Тем более, «Черноморец» в Одессе все же был более популярен. Я застал времена, когда на Соборке постоянно собирались болельщики — люди, обращенные в особую религию — в футбол. К началу 80-х прошли времена острого соперничества между СКА и «Черноморцем», моряки были на голову сильней. Тренером в 80-м году уже был Никита Симонян, а инициаторами моего возвращения выступили высшие должностные лица, насколько я знаю, Черноморского пароходства. А я для себя и не видел другого варианта. Тогда люди не так легко перемещались из города в город, дом есть дом. Тем более, если твой дом — это Одесса. — Как вам работалось с Никитой Павловичем? — Желание играть было большим, но вот сезон тот вышел для команды не очень удачным. При Симоняне сначала на энтузиазме мы играли неплохо, заняли седьмое место, а затем начался спад. Мы как-то сдали позиции, были сначала 11-ми, потом 10-ми. — Зато вы постоянно выходили в основном составе… — Вы понимаете, личные успехи не радуют без командных. Когда в товарищах согласья нет, когда коллективная игра не идет, и 30 матчей в высшей лиге будут не в радость. Лучше сыграть 10 матчей, но по-настоящему ярко и интересно. Когда и у тебя получается, и у команды — вот тогда ловишь кайф от футбола. А в те годы просто иногда стыдно было на поле выходить, болельщики в нашем городе никогда не скрывали своих эмоций. Если им что-то не нравилось, мы сразу это чувствовали. Тем более, в те времена мы находились в более тесном контакте с болельщиками: соседи, родная улица, все внимательно следили за нашими успехами и обсуждали с нами же перипетии турнирной борьбы. После неудачной игры лучше было сразу не уезжать со стадиона, пересидеть некоторое время. Иначе было, что послушать от болельщиков, дожидающихся нас в парке Шевченко. — Когда вы начали получать «кайф» от игры в высшей лиге? — Это видно по результатам. В 83-м мы уже были восьмыми, затем заняли четвертое место. Потом я с удивлением заметил, что попал в число 33 лучших Украины. В те годы мы очень прилично играли, могли претендовать на призовые места.

Без жестких рамок

— Сергей Николаевич, вы говорите, что каждую команду можно было узнать по ее почерку, в каком стиле играл «Черноморец» 80-х? — Исполнители определяли игровой стиль команды. Особенной стабильности у нас в 80-е не было, но костяк команды, который и добивался результата, был. И личности играли достаточно яркие. Когда я вернулся в «Черноморец», в нападении играл Виталий Шевченко, блестящий нападающий. Покойный Володя Финк, про которого никогда не скажешь, что он какой-то особенный дриблер, но свои 10 голов за сезон он всегда забивал и моментов создавал столько же. Ванька Шарий, в конце концов, лучший футболист Европы Игорь Беланов, Володя Устимчик, Гриша Шаламай, Юра Роменский, который великолепно стоял в воротах перед уходом в Киев, Вадик Плоскина, который сыграл под 400 игр в этой команде, Вася Ищак тоже своеобразный футболист, западноукраинская кровь в нем играла. В общем, было из кого лепить команду. Не было стандартизации, столь модной сейчас, каждый играл так, как он был предрасположен генетически, каждый реализовывал то, что в нем было заложено. Без каких-то жестких рамок. — Ваша команда добилась права сыграть в Кубке УЕФА, второй раз в истории «Черноморца»… — Да, но почти ни у кого из нас не было опыта таких матчей. К тому же, после двух удачных сезонов началась небольшая эйфория, и это привело к не лучшим результатам в чемпионате страны 1985 года. Кроме того, добавилось футболистов, людей в составе было много, а игры толковой не было. Были какие-то поиски новизны, как мне кажется, напрасные — чего искать, когда команда и так играла? В том сезоне мы едва не вылетели из высшей лиги (приняли участие в переходном турнире), но в Кубке УЕФА сыграли совсем неплохо. Достойно противостояли мадридскому «Реалу», выбили «великую» командочку из Германии … Значит, потенциал у нас был, просто надо было использовать его, реализовывать себя. Впрочем, уже тогда было понятно, что в команде назревает кризис, так оно и оказалось. Уже в следующем сезоне мы заняли 15 место и все — освободите помещение. Тогда команда была практически развалена, между игроками не было никакого взаимопонимания. Ну а от участия в еврокубках остались самые приятные воспоминания. Я, правда, с «Реалом» не играл, тренеры доверили мне выйти на поле только в поединке с «Вердером», но все равно свои впечатления получил. Это не передать словами, такое нужно испытать самому. Это игра на пределе своих возможностей, в обычном темпе в таких встречах действовать нельзя. К тому же, мешает волнение, впрочем, я не могу сказать, что кто-то в нашей команде перегорел, все сыграли в свой футбол. — Тогда и чемпионат СССР по уровню не уступал Бундеслиге … — Он был лучше, разнообразнее, интереснее. Немцы играют в один и тот же футбол, который освежают лишь легионеры из Бразилии и Аргентины. Это касается и других европейских стран. В 80-е годы это особенно четко было видно — вот играют итальянцы, вот испанцы, про англичан и говорить нечего, они дольше всех варились в собственном соку. Это сейчас их Премьер-лига разбавлена большим количеством классных легионеров, и английский футбол изменился в лучшую сторону, а раньше у них мяч летал по полю, как в большом теннисе, туда-сюда.

Наше поколение исправилось

— К концу 80-х в «Черноморце» началась смена поколений… — К концу 80-х открылись ворота в другой, более совершенный мир. И все стали смотреть туда, потому что каждый не хотел упустить возможность поиграть пусть и не за больше, но за деньги. Да и пожить заграницей тогда хотели все. Клубы начали зарабатывать деньги на продаже игроков, превращались постепенно в перевалочные пункты. Из провинциальных команд в столичные, оттуда уже в Западную Европу. В наш футбол пришли деньги и он начал меняться в ту сторону, в которую менялось все в нашей стране. Что касается «Черноморца», то после вылета в первую лигу коренных изменений не последовало. Новая команда создана не была, просто мы собрались с силами и уверенно провели сезон, опытные игроки обеспечили результат. Для первой лиги у нас был очень хороший подбор футболистов, неудивительно, что мы потерпели первое поражение только в августе, в рамках 25 тура. Причем проиграли одному из главных конкурентов, рижской «Даугаве» на ее поле, просто потому что уже практически решили свою задачу. Хотя график игр был очень плотным, постоянные перелеты по всему Союзу, мы прошли весь сезон на одном дыхании. Тот год, думаю, понравился болельщикам, по крайней мере, мы удовольствие от игры получали. И мы взяли на себя ответственность, если бы мы не вернулись в высшую лигу, все бы говорили, что наше поколение себя изжило, наверняка большинство бы закончило с футболом. А так мы доказали, что еще можем что-то. — 80-е годы в целом оказались наиболее удачными для одесской команды. Только один сезон был проведен в первой лиге, то есть, почти все время «Черноморец» был среди сильнейших. Так хорошо «моряки» не играли ни в 60-е, ни в 70-е, ни даже в 90-е… — Если сравнивать с 90-ми, то у нашего поколения были немного другие ценности, мы больше любили сам футбол, не так много думали о деньгах. А если сравнивать с нашими предшественниками, то просто именно к 80-м годам в Одессе появилось хорошее поколение, созрела плеяда сильных футболистов. Наверное, принесла свои плоды работа детских тренеров, грамотно велась селекционная политика, в команду приходили нужные ей люди. В 70-е просто еще не было стабильности, люди приходили, уходили, а костяка, который бы играл подряд много лет, не было. Для успеха любому коллективу нужен хребет, основа всего.

В одной команде со Стрельцовым

— После возвращения в высшую лигу, вы провели за «Черноморец» лишь четыре игры. После чего исчезли из статистических справочников на несколько лет. Куда пропали? — Сначала год играл за сборную ветеранов. В Москве было создано несколько таких команд, в которых было 5-6 знаменитостей, людей калибра Стрельцова, а остальные должны были двигаться. И я вполне подходил на эту роль, ибо мне было чуть-чуть за тридцать. Нагрузка там была приличной, игр много. Но зато и заработать можно было. За каждый матч платили деньги, и в месяц выходило около 800 рублей. Конечно, привлекала не только материальная сторона, очень интересно было выходить на одно поле с великими футболистами. У нас была связка на фланге с Крутиковым. Мне 31, а ему 50, но как он играл! А Эдуард Стрельцов был просто велик, хотя ему тоже было за 50. Я не видел другого такого игрока, как он. Он был гениален. Когда смотришь игру — это одно, а когда играешь с ним — совсем другое. Эдуард игру понимал потрясающе — ты откройся, он тебе отдаст. Всегда выбирал лучшее решение, и брака в его действиях практически не было. Его игру надо было понимать, чтобы играть с ним, надо было говорить с ним на одном языке. Знаете выражение «разговаривать на разных языках». Так вот, чтобы играть со Стрельцовым, надо было хотя бы несколько слов выучить, а его «словарный запас» в футбольном отношении не имел границ. Я не знаю другого человека, который бы отсидел столько лет, а потом признавался лучшим футболистом СССР. А чего бы он добился, если бы его судьба сложилась иначе — этот вопрос не устают задавать себе болельщики. Любовь народа к Эдуарду Стрельцову была огромной. Я думаю, он мог бы просто так ходить, ничего вообще не делать, и он всегда был бы сыт, обут, одет, его каждый был бы счастлив пригласить в гости, тем более учитывая его печальную историю. Наш народ жалостливый, особенно любит людей с такими грустными биографиями, как у него. Помимо Эдика были и другие легенды, Осянин, Хусаинов, Серебренников приезжали. Но он был уже тогда нездоров, его просто выпускали, чтобы он постоял на фланге, чтобы денег заработал, а бегать он уже не мог совсем. Еле двигался и Галимзян Хусаинов, но это те люди, которые отдали спорту все, что могли.

Футбол или море

А после года в сборной ветеранов я изображал из себя моряка. Я же одессит, у нас так — либо играешь в футбол, либо плаваешь. Я плавал на «Максиме Горьком», устроился на удачную должность спортивного инструктора и посмотрел мир, сбылась моя детская мечта. Три кругосветки и одно плавание на Шпицберген — мой зуд путешественника был утолен. Первый рейс был как раз на север и получился долгим, около 9 месяцев. Тогда меня даже немножко укачало. Да и север я никогда не любил — холодно, эти низкие облака, никакого футбола… В Норвегии мы немного играли, но совсем чуть-чуть. Север — грустная штука. Неслучайно там очень мало продают алкоголя и за бешеные деньги, чтобы народ не спивался, потому что больше там делать и нечего. Южные страны, конечно, понравились больше, особенно Южная Америка. В кругосветных плаваниях мы дважды проходили через Панамский канал и один раз обогнули мыс Горн. Побывал в Бразилии, в Рио-де-Жанейро. Этот город, конечно, поражает воображение. Я понял Остапа Бендера, мечтавшего туда попасть. Публика там уникальная. Идешь по центральной улице, чуть-чуть завернул, уже спят люди на картонках. Мы тогда не знали еще такого слова, как бомж. Женщины пристают самые разные — маленькие, большие, всех цветов. На «Маракану», к сожалению, попасть не смогли, не доехали. Но зато в футбол с местными жителями сыграли, ради этого, правда, пришлось пожертвовать визитом к знаменитой статуе Христа. Мы же были партийными, нам это было, как бы, нельзя, хотя там тоже потрясающе красиво и вид на нее открывается с любого конца города. Поиграли с местными, там такие маленькие площадки по всему городу, чуть больше гандбольных, футбол немного специфический, не тот, к которому мы привыкли. Поэтому у игроков из Бразилии все в порядке с техникой, но в нашем футболе они приживаются не всегда. А с мячом они все работают хорошо.

Сальников был техничнее бразильских мальчиков

— Легенда о том, как Сергея Сальникова посрамил в плане обращения с мячом бразильский мальчик с Копакабаны, могла соответствовать действительности? — Думаю, нет. С Сергеем Сергеевичем Сальниковым меня судьба свела еще в юношеской сборной, и я могу ответственно заявить, что ни один бразильский мальчик не мог обращаться с мячом лучше него. Он нам показывал такое, что у меня голова кружилась, все эти подъемы мяча пяткой, переходы, восьмерки. Он рисовать восьмерки мог часами, ему нравились эти фокусы с мячом. Тоже человек легендарный, на самом деле. Но дело не в том, чтобы жонглировать мячом. В цирке тоже жонглируют, но не это является определяющим в футболе. Самое главное — вовремя принимать решения и не допускать брака. Это и есть техника. Может быть, это не зрелищно, но это практично и правильно. Простая вкусная еда. — В 92-м году вы сошли на берег и возглавили СК «Одесса»? После увиденных вами красок мира, каким вам показался новообразованный чемпионат Украины по футболу? — Я посмотрел мир, но долго плавать все-таки тяжело. Люди, которые плавают всю жизнь, неуютно чувствуют себя на земле, их уже здесь укачивает. Мне больше не хотелось. Когда я написал заявление об уходе, на меня вытаращили глаза — на мое место очередь желающих стояла. Но я сказал: «Все, спасибо, меня укачало…». Тем более, всеобщий развал уже коснулся и пароходства, так что, я, конечно, мог остаться, но не знаю, как долго я бы там продержался. Подвернулось приглашение в СК «Одесса». Этот клуб перестал быть армейским, буква «А» куда-то пропала во всей этой постперестроечной неразберихе, в республиканском уединении. Я не терял форму, на пароходе у нас была команда, мы регулярно играли, в каждом порту. Какой-то опыт, можно сказать, тренерский я там приобрел, и мне доверили возглавить одесскую команду. Поиграл, потренировал, но недолго. Уровень футбола упал резко, в стране была разруха и в спорте, естественно, тоже. Только через несколько лет стало что-то вырисовываться, и то, до утраченного советского уровня нашему футболу еще развиваться и развиваться. Пока благодаря легионерам удается кое-что, созданы две команды неплохого уровня, но этого мало. Все стало на коммерческие рельсы, даже детские школы сейчас платные. У нас играли самые малоимущие дети, кед у многих не было, но Александр Дмитриевич Руга делал из них футболистов. Мяч был единственным развлечением, не было компьютеров, фильмов на DVD, много другого, чем живут пацаны сейчас. Были другие ценности в нашей жизни. Может быть, поэтому я и не нашел себя в этом околофутбольном пространстве, я вырос в другом футболе и в другой Одессе.