Вратарь Георгий Городенко не только ровесник «Черноморца» — сегодня ему исполняется 70 лет — но и один из символов нашего клуба. В 19 лет он стал основным вратарем команды и 11 сезонов верой и правдой защищал ее цвета. Именно при Георгии Борисовиче состоялось превращение «моряков» из середняка класса «Б» в команду высшей лиги. Присоединяясь к поздравлениям в адрес Георгия Городенко и продолжая нашу серию интервью с выдающимися личностями в истории нашего клуба, мы пообщались с уважаемым юбиляром, до сей поры продолжающим служить любимой игре в качестве вице—президента Одесской федерации футбола и преподавателя на кафедре физвоспитания Одесского государственного экологического университета. — Георгий Борисович, вы ровесник клуба, расскажите о том, как вы начинали заниматься футболом и о той послевоенной команде, за которой вы сначала наблюдали, а потом и играли… — Если говорить именно о «Черноморце» под эгидой пароходства, то я постарше, а если в целом, то да мы одногодки. Во—первых, хочу сказать вам спасибо, что вспоминаете о ветеранах одесского футбола. Во—вторых, да, команда «Черноморец» создавалась на моих глазах и при моем участии. Вася Москаленко, я, Щегольков, Елисеев, Заболотный, Молочков — эта компания стояла, можно сказать, у истоков, и определяла лицо команды в те годы, в конце 50—х годов. Я помню, как именно мы стали командой моряков. Мы пришли утром на сбор, тогда у нас не было еще базы и мы собирались с утра на завтрак в гостинице «Красной», и нам сказали, что состоялось совещание Обкома, были приглашены представители Пароходства и принято решение передать нашу команду под их ведение. Это было весной 59—го года, а название мы получили еще в 58—м. До этого мы были то «Пищевиком», то «Металлургом», тогда это были две единственные организации, которые могли содержать команду. Но, естественно, пароходство — это была поддержка другого уровня. Вообще, тогда футбол был совсем другим, не было трансферов и сумасшедших денег, но стадионы были полны постоянно и это тоже приносило определенный доход. Нам хватало тех зарплат, которые мы получали. Что касается моего прихода в футбол, то я воспитанник Пересыпи. Я жил на Московской улице, которая сразу за мостом. Так случилось, что я хоть сам и одессит, но определенную часть своего детства провел в Севастополе, где служил мой отец. А потом, когда отец уже заканчивал службу, мы жили у маминых родителей на Пересыпи. Рядом была общеобразовательная школа, но украинская. А я этого языка не знал и мне приходилось ездить в 30—ю школу на Ярмарочную площадь. Рядом был стадион завода ЗОР. Естественно, после школы мы, дети, бегали туда и играли в футбол до вечера — класс на класс. Так мы играли, а где—то в 1951 году ко мне на стадионе подходит один дядечка и говорит: «Ты не хотел бы играть за детскую команду завода ЗОР, которая выступает в чемпионате города?». Я ответил, что если подойду им, то, конечно, согласен. С этого все и началось. Что интересно, меня с детства тянуло быть именно вратарем. Конечно, когда мы играли с мальчишками, я в поле бегал, и выступал в различных амплуа, но быть вратарем у меня получалось лучше всего. В воротах меня и заприметили. В общем, моя карьера началась с детского коллектива завода ЗОР, в котором я отыграл год. А потом так случилось, что кто—то из вратарей первой заводской команды заболел, и меня взяли на его место, так что я перешагнул юношеский этап и после детского уровня сразу стал играть со взрослыми. Мне тогда было 16—17 лет. В 1952 году вышло постановление о создании в Союзе футбольных школ молодежи — ФШМ. В Украине первая такая школа появилась в Киеве, а затем и в Одессе, и туда стали отбирать талантливых молодых футболистов. Базировалась она на теперешнем стадионе университета им. Мечникова в Шампанском переулке. Тренировал нас Александр Михальченко. Ребята поначалу отнеслись без энтузиазма, непонятно было, что это за ФШМ, до этого они играли в юношеских командах разных заводов. Но хотя приказ был издан, я продолжал играть за ЗОР. Как—то на один из наших матчей пришел кто—то из спорткомитета и сказал, что это моя последняя игра за ЗОР, а если я продолжу свои выступления там, то нам будет засчитано поражение. Так что меня, как и других игроков, загоняли в ФШМ без нашего согласия, в приказном порядке. А собрались в этой молодежной команде талантливые футболисты, многие из которых потом успешно продолжили карьеру — Вася Москаленко, Володя Щегольков, Володя Елисеев, Костя Фурс. Заводской клуб выступал в чемпионате города пятью командами — это была детская, юношеская, так называемая третья взрослая, это, как правило, был чемпион завода среди разных цехов, вторая — это перспективные игроки из третьей и первой, и, наконец, первая — главная команда, лицо завода. А мы этой школой закрывали все возраста, хотя были молодыми пацанами, которые еще не переступили возраст юношеской команды. Мы, конечно, не особенно успешно выступали в чемпионате города, потому что были молодыми и неопытными, а взрослые коллективы вроде «Торпедо», ЗОРа были сыгранными и мастеровитыми. Но у нас была хорошая практика и было чему поучиться. А затем в мае 1954, когда мы играли против ЗОРа на их стадионе, после матча ко мне подошел крепкий такой мужчина высокого роста и говорит: «Ты, Володя Елисеев и Вадик Чичкин явитесь завтра на стадион «Спартак», там будет тренировка команды «Металлург». Вас хотят посмотреть, подходите вы нам или нет». Мы, тогда студенты Водного, конечно, пришли на стадион. Нас посмотрели и меня оставили, а Елисеева и Чичкина передали команде завода «Красная гвардия», которая играла в чемпионате Украины, как сейчас сказали бы, среди аматоров. И вот с этого началась моя футбольная карьера в команде мастеров. Поначалу я больше тренировался, еще не играл, так как был достаточно молод, а затем в 55—м году один из вратарей у нас заболел и меня вызвало руководство. Там было собрание команды и мне сказали, чтоб я готовился выступать в основном составе (это был класс «Б»). Мне тогда шел 19—й год. И в августе 55—го года я провел свой дебютный матч с ужгородскими футболистами. Мы выиграли, я отстоял удачно и с тех пор так и пошло. Что еще мне запомнилось, так эта реакция трибун на мое появление в стартовом составе. Только я вышел на поле, как захлопали, засвистели, как я потом понял, это наши пересыпские ребята меня узнали и приветствовали. Чуть позже мы играли с национальной сборной Индии. Это был памятный матч, они приехали к нам из Москвы, где они играли без обуви, помните такую легенду? С нами они уже играли в ботинках, им подарили обувь. Ажиотаж был феноменальный. Тогда на любой матч ходило народу в 3—4 раза больше, чем сейчас. Но тогда стадион был набит битком, на лестницах стояли, на всех свободных местах. У меня до сих пор остались вымпел и значок с той игры. Играли индусы не сильно хорошо, но мы переволновались и уступили со счетом 0:1. Моментов голевых было очень много, но вот так получилось, что мы проиграли. Моя карьера в «Черноморце» («Металлурге» и «Пищевике») развивалась постепенно. Время от времени я уходил играть за заводскую команду, к тому же мой отец вообще был против моей карьеры, он все повторял известную поговорку про «двух умных сыновей и третьего—футболиста». Он все время настаивал на том, чтобы я не забывал учиться. Но после 55—го года, когда я поиграл в основе, он немного изменил свое мнение. Он тогда на заводе работал и там все были болельщиками, говорили обо мне — это на него подействовало. — Вы заиграли в команде мастеров в довольно юном возрасте… — Да, и это было весьма удивительно. Я из детского футбола сразу перешагнул во взрослый футбол. Не помню другого такого случая в Одессе, по крайней мере. Я заиграл рано, примерно, как нынешний вратарь московского ЦСКА Акинфеев. При этом, у меня были совершенно не вратарские физические данные. Сейчас я бы ни за что не попал в профессиональную команду с ростом 175 см. А тогда были невысокие вратари Хомич, Кавазашвили, которые стали настоящими легендами советского спорта. В те времена так вопрос не ставился, никто особенно не считал рост главным для голкипера. Я считаю, мне помогла моя увлеченность самыми разными видами спорта — волейболом, плаванием, водным поло, акробатикой. Благодаря этому я развил в себе хорошую координацию движений, прыгучесть, гибкость и многие другие ценные качества. Растянут я был очень хорошо, сальто для меня сделать было нетрудно. Когда я играл у Анатолия Федоровича Зубрицкого, который, как бывший вратарь, мне всегда подсказывал и очень многое дал в этом плане, был интересный случай. Я стал как—то на тренировке крутить сальто, а он с такими глазами: «Что ты, ой—ой, сломаешься…». Для него это было удивительно, а для меня нормой. И мне кажется, это помогало мне на футбольном поле. — Вы застали разные поколения «Черноморца», играли за эту команду 10 лет подряд. Какие матчи, сезоны запомнились? — Я пережил где—то 16 тренеров и 14 вратарей, которых везли в нашу команду «под меня». Их везли для того, чтобы усилить вратарскую позицию, хороших ребят — москвичей и представителей других городов — но случалось так, что я их всех переигрывал. Помню такую серьезную фигуру, как Боря Разинский, которого привез в Одессу Всеволод Бобров. Раз привезли олимпийского чемпиона, значит, он должен играть. Он приехал так, между делом — южный город, покупаться, позагорать. Он начал сезон, а потом у него что—то не заладилось и ребята сказали тренеру: «Давайте Городенко выпускать, столько лет он отыграл в основном составе и хорошо стоял…». Вернули меня в ворота, а Разинскому же нужно было место в основе. И сделали его полевым игроком, вот такой для современного футбола совершенно невозможный случай. И таких случаев было много. Вратарей везли, они начинали сезон, но потом ошибались или травмы получали, и я возвращался в ворота. И заканчивал сезон, как правило, я, и так как я в конце года всегда был основным вратарем, то меня никуда не отдавали, не отчисляли. К концу 50—х, началу 60—х годов мы уже начали «звучать» в нашей зоне класса «Б». Мы постепенно поднимались в турнирной таблице, играли все лучше и лучше. Когда я был молодым совсем вратарем, меня даже приглашали в сборную класса «Б». Но в состав этой команды я не попал, только на сборах провел время. Основным вратарем стал Владимир Маслаченко из Кривого Рога, известнейший потом вратарь и ныне комментатор. В общем, много было памятных событий. — Таких, как выход в высшую лигу в 65—м году… — Да, об этом уже многое было сказано. Тогда, как вы знаете, в Одессе было две команды — «Черноморец» и СКА. Мы играли то в одной зоне, то в разных, но постоянно конкурировали друг с другом. И это было очень полезно для нас и интересно для болельщиков. Одно время армейцы играли получше нас и считались более престижной командой. У них были лучше возможности по комплектации команды, весь юг Украины призывался в армию и попадал к ним. Одесситов там было немного, хотя играл там одно время и Вася Москаленко и другие ребята. И вот в памятном 64—м году СКА был в лидерах, а мы так, в середине турнирной таблицы. И мы понимали, что если СКА выйдет в высшую лигу, а мы нет, то это будет серьезный удар по нашей команде. Никто на матчи класса «Б» и ходить не будет, в общем, сместится акцент в сторону СКА. И вот мы играем с армейцами на нашем стадионе, проигрываем 1:2 и я пропускаю тот самый знаменитый гол. При счете 1:0 в нашу пользу Женя Снитко пробил штрафной, сделал это неудачно и мяч еле катился к моим воротам. Я приготовился его легко взять, а сам смотрю, куда бы его выбросить поскорее в поле. Жду, а мяча в руках нет. Слышу, стадион взорвался — мяч перепрыгнул и проскочил мимо рук и ног и закатился в ворота. Это поражение нас задело, и мы потом собрались, без тренеров, без кого—либо еще и прикинули, что для выхода в высшую лигу нам надо было в оставшихся 7 матчах одержать 6 побед и сделать одну ничеечку. И тогда мы могли зацепиться за путевку в высший дивизион. И мы прошли этот отрезок очень удачно, набрали ровно столько очков, сколько надо и вместе с армейцами повысились в классе. Это было серьезным успехом, город ликовал. В тот момент кроме Москвы только Южная Пальмира имела две команды в высшей лиге! Это вообще были счастливые времена для Одессы, для нашего футбола. Стадионы и на наши игры и на матчи СКА забивались до отказа, за полчаса до игры негде было сесть. Игроков не надо было объявлять, все их знали в лицо! Матчи «Черноморца» со СКА были настоящим праздником для болельщиков. И все были настроены благожелательно, никогда никто не крикнет: «Эй ты, пеночник…». Мы часто проводили встречи с болельщиками прямо на трибунах, и собиралось очень много людей. — Финальным аккордом вашей карьеры в «Черноморце» стал сезон в высшей лиге, среди сильнейших футболистов страны… — Да, тот сезон запомнился, безусловно. Помню, удачно сыграл в Ростове — там в те времена, как и в любой другой команде высшей лиги, играли настоящие звезды в нападении, Понедельник и другие. Мне удалось там хорошо сыграть на выходах, я знал, что Понедельник хорош по части игры головой. В общем, сыграл я хорошо, но в конце сломался. Ростовский полузащитник сыграл колено в колено и травма. Были провальные игры, например, с московским «Локомотивом», когда мы вели со счетом 3:1 дома, а в итоге упустили победу, в том числе из—за моей ошибки на выходе. Неплохой матч был с «Нефтяником», но не лично для меня. Мы выиграли со счетом 4:0, но в одном эпизоде игры я сыграл на выходе и неудачно упал, не сложился, в общем, защемление седалищного нерва. Вместо меня вышел Костя Уралец и взял два пенальти. В футболе ж, вы знаете, когда команда играет удачно, особо состав менять не принято. И Константин тогда начал больше играть, а я восстанавливался в дубле. В том сезоне для меня ситуация так складывалась немного неудачно, я словно не приносил удачу команде. Костя выходил, выигрывали 1:0, 2:1. Выйду я и… попадаем. Правда, меня и выпускали на матчи с корифеями, с московским «Динамо», с ЦСКА… Вот такой был 65—й год, но все равно он остался в моей памяти, потому что довелось поиграть в Москве против «Спартака» с Хусаиновым, «Торпедо» со Стрельцовым — от Эдуарда я даже парировал пенальти, но они потом добили мяч в сетку. В общем, высшая лига — это, вы сами понимаете, апофеоз для любого футболиста. И мы в том году смогли не вылететь, зацепиться за высшую лигу, а вот СКА должен был вылетать, но дивизион расширили и им удалось остаться. А мы твердо обеспечили себе место среди сильнейших, и это было почетно для команды из периферии. У нас были международные матчи с «Интером» и бразильцами. Эти игры, как всегда, привлекали зрителей в огромных количествах. Сейчас в это трудно поверить, наверное, тогда я и другие ребята из команды брали по 100 билетов для родных и знакомых, и их не хватало. Я даже не знаю, почему тогда был такой интерес к футболу. Это уже было не послевоенное время, мы были сыты, обуты, но почему—то люди жили, дышали футболом, особенно в нашем городе. Поэтому эти годы навсегда останутся в моей памяти. — А как состоялся ваш переход в «Днепр»? — Я немного затронул уже эту тему, когда рассказывал про 65—й год. Я никогда не шантажировал тренеров, я всегда пахал—пахал и заставлял своими качествами тренером ставить меня в основной состав. И я получал колоссальное удовольствие даже от тренировок. Это, кстати, одна из причин того, что в те времена футболисты обладали большим исполнительским мастерством. Я после каждой тренировки оставался минут на 30—40, а со мной оставались ребята, тот же Вася Москаленко и они мне били по воротам. И я пахал на тренировках, вы представьте, они бьют по одному и становятся в очередь, а вратарь реагирует на каждый удар. И эта слякоть, грязь... Вратарская жизнь — это сплошная пахота. Но тогда я чувствовал плоды своего труда. В играх чемпионата я в 40 метрах от ворот стенку не ставил, я отражал удары с такого расстояния. А сейчас наши вратари могут и пропустить, даже лучшие. Я анализировал свои матчи, долго думал, где недоработал, где мог сыграть лучше. Но это разговор на другую тему, общего сравнения старых вратарей и современных. Так вот, после того сезона в высшей лиге мы должны были поехать в поощрительную загранпоездку на Ближний Восток (тогда было так заведено). Команда готовится, состав объявляют, а меня нет, как, кстати, и Москаленко. Нам говорят, что, мол, мы хотим молодых и новичков в деле посмотреть, а вас итак отлично знаем. И Костю Уральца, который хорошо провел предыдущий сезон они тоже не взяли. Я говорю: «Хорошо, а как же сборы?». Они меня успокоили, дескать, пока потренируетесь с дублем. Я, конечно, воспринял это без энтузиазма и попросил отпустить из команды. Команду тогда тренировал Юрий Войнов и он нормально воспринял мое желание уйти. Отпрашиваться надо было в Обкоме Партии и меня уволили примерно за полдня. Что было немного обидно, никто не вел со мной разговоров, чтобы я остался в команде. И я вернулся домой. А уже вечером звонок из Днепропетровска. Анатолий Зубрицкий (ему уже сообщил Матвей Черкасский, работавший помощником Войнова): «Жора, что случилось?». Я ему — ничего не случилось, свободный агент, как сейчас говорят. Он: «Да, ну ладно, завтра тебя будет ждать машина в Симферополе, привезет в Ялту на переговоры…». Я посоветовался с женой, сел на самолет (а это в те времена было, почти как сесть в троллейбус) и прилетел в Крым. Мне немного было неудобно ехать к Анатолию Федоровичу, потому что у меня была с ним неприятная история. В 62—м году он нас тренировал, хорошо тренировал, но, как я считаю, немного «поймал звездочку» и в команде пошло брожение, были недовольные, в общем, сделали собрание и я на нем высказался против Анатолия Федоровича. И его потом сняли. Потом уже я понял, что был не прав, что мы должны были прийти к нему, 5—6 лидеров команды, и побеседовать, и все разногласия были бы забыты. Но тогда этого не произошло. Я ему говорю: «Я к вам не поеду, у меня камень на сердце перед вами». Анатолий Федорович мне: «Ну как тебе не стыдно, приезжай, я уже забыл это все…». Прилетел. И отбарабанил 4 года за «Днепр». Потом уже там подрос молодой талантливый вратарь Вова Пильгуй (которому Яшин передавал свои перчатки уже в московском «Динамо»), а тренером пришел Валера Лобановский. И я решил завязывать с футболом. Он меня уговаривал долго, предлагал быть играющим тренером, просто работать с вратарями. Но я отказался, сказал честно, что тренером себя никогда не видел. И, в принципе, я не ошибся, хотя иногда и жалею об этом решении. Я ведь еще имел шанс стать главным тренером, в 70—е годы Юра Заболотный (в тот момент начальник команды) предлагал мне стать тренером «Черноморца». Я думал несколько дней, советовался с женой. Она мне говорит: «4 года в Днепропетровске, опять — голы, очки, секунды…». И я отказался. Может быть, и зря это сделал (Валерий Лобановский потом все спрашивал меня, не жалею ли я, что не пошел в тренеры), а с другой стороны нервная это работа, возможно, и не дожил бы до 70 лет, если бы занялся тренерской деятельностью.